Персональный сайт - Армянские львы ранних гербовников -продолжение 1

Армянские львы ранних гербовников -продолжение 1

Стоит также подчеркнуть важное, объединяющее кошачьих хищников армянских щитов гербовника Wijnbergen, качество: оба они имеют стандартное обращение, то есть, направлены влево (геральдически вправо). Это обстоятельство, возможно, поможет нам определить, какому конкретно тагавору принадлежат два вышеописанных герба. Заметим, что композиция второго из них (коронованный "лев под крестом”) нам знакома – похожие символические сцены мы видели на монетах нескольких королей Киликийской Армении. Обозначенное нами выше ориентировочное время составления гербовника Wijnbergen – этого одного из самых ранних гербовых реестров – соответствует самому концу правления короля Гетума I (1226 –1269) и началу царствования его преемника Левона III (1269 –1289). Вспомним, что на дошедших до нас драмах Гетума I львы всегда и неизменно шествуют вправо (геральдически влево), то есть имеют противоположное стандартному обращение – такова особенность нумизматической символики периода этого тагавора. На монетах же Левона III, как и его деда Левона II Великого, а также других тагаворов, львы с крестами обращены как вправо, так и влево (на разных образцах по-разному). Если принимать в расчет это обстоятельство, можно предположить, что второй армянский герб из L’Armorial Wijnbergen больше соответствует символике Левона III, нежели его отца. Чтобы нагляднее продемонстрировать весьма заметное сходство (как по виду рисунка, так и по геральдическому содержанию – тип и обращение хищника, наличие короны, положение и "разновидность” креста) между композицией этого гербового щита и львиной сценой реверса одного из экземпляров драмов Левона III, нужно их сопоставить и сравнить. (см. рис. 3)

Конечно, возникает вопрос, каким образом символика королей "Малой Армении” (именно так иноземцы нередко называли учрежденное Рубенянами королевство, отличая его от Большой или Великой Армении) попадала в европейские реестры. Надо отметить, что многие гербовники собирались путем компиляции; то есть для их создателей источником информации о символике правителей далеких стран становились зачастую не свидетельства осведомленных людей или очевидцев (крестоносцев, паломников, послов, торговцев, объездивших множество стран), а труды составителей-предшественников. В результате этого заимствования щиты многих королей, правителей и других высокородных персон попадали из одного реестра в другой (иногда при этом пересекая границы). Подобный переход мог происходить многократно; в отдельных случаях он приводил к искажению геральдического содержания того или иного герба, например, ошибке в передаче цветов).

В случае с Armorial du herault Vermandois, это, к счастью, не произошло (по крайней мере, с интересующим нас армянским щитом). Этот французский, написанный на пикардийском наречии, гербовник – в отличие от L’Armorial Wijnbergen, не рисованный, а блазонный – включает в себя 176 описаний. По мнению историков, "пикардийский” реестр был составлен между 1285 и 1300 гг.; его оригинал утерян, но сохранились несколько копий, самая ранняя из которых сделана в середине XV в. В Armorial du herault Vermandois, в числе множества французских, германских и испанских блазонов, включено также описание герба короля Армении (Le Roy d Ermenie), которое практически "один к одному” соответствует рисунку первого армянского щита гербовника Wijnbergen. На пикардийском диалекте XIII столетия оно "звучит” так: dor a j lion de gueules (англ. – or a lion rampant gules) – в золотом поле червленый (красный) лев.

В XII-XIV вв. граница между владениями королей Франции и Англии проходила не по проливу Ла-Манш (отделяющему Британские острова от континентальной Европы), а по западно– и южнофранцузским землям. Венценосцы и их вассалы по обе стороны границы говорили на одном и том же языке – так повелось со времен покорения Англии нормандским герцогом Вильгельмом Завоевателем. Этому же способствовало обретение (в середине XII в.) английской короны еще одним семейством с "той” стороны пролива (то есть из Франции) – Плантагенетами, анжуйскими графами, чьи французские владения простирались в XII столетии от Нормандии на севере до Гаскони и Оверни на юге. Поэтому не стоит удивляться тому, что языком ранних считающихся английскими гербовников является французский; а также тому, что для многих из них источником информации, особенно о щитах иноземных венценосцев, служили гербовые реестры "французского происхождения”, в частности, те два, которые мы упомянули выше.

Например, ученые полагают, что приблизительно три десятка щитов королей и властителей разных стран (в том числе и вымышленных), с которых начинается рисованный английский гербовник Lord Marshal’s Roll, "позаимствованы” из упомянутой нами заключительной части сборника L’Armorial Wijnbergen. Если это и так, то приходится констатировать, что компилятор Lord Marshal’s Roll "взял” оттуда только один (из двух) армянский герб – тот, на котором нет креста. Но щит короля Армении (le Roy de Her[menie]) английского гербовника существенно отличается от этого герба: во-первых, цветовым исполнением – фон поля не золотой (желтый), а серебряный (белый); во-вторых, типом геральдического кошачьего хищника – лев не восстающий, а шествующий (lion passant – леопардовый лев). Специалисты по геральдике истолковывают этот простой и "лаконичный” герб следующим образом: argent a lion passant gules (в серебряном поле идущий красный лев). (см. рис. 4)

В двух представленных ранее французских гербовниках для изображения или описания армянских щитов использовались только красный и золотой тона. В продемонстрированном нами рисунке из Lord Marshal’s Roll сочетание несколько иное – красный/белый (серебряный). Можно было бы, конечно, в связи с этим говорить об ином цветовом варианте королевского герба, но, похоже, в данном случае, все гораздо проще. По мнению исследователей (и об этом пишет в своей книге вышеупомянутый Brault), многие щиты из Lord Marshal’s Roll ошибочно исполнены в белом цвете (серебро) вместо золотого (к такому выводу можно прийти, сравнив приписываемые одним и тем же лицам "щитовые” рисунки и блазоны из этого реестра и других гербовников). Эта довольно характерная для средневековых манускриптов "ошибка”, возможно, объясняется нестойкостью золотой краски на той рукописи, которая служила источником информации для компилятора данного реестра. В связи с этим специалистами рекомендуется: в случае если какой-либо персональный герб по версии Lord Marshal’s Roll расходится с вариантом, представляемым другим манускриптом того времени, считать второй источник более надежным и заслуживающим доверия. Учитывая данное обстоятельство, мы имеем все основания допустить, что цвет поля гербового щита короля Армении реестра Lord Marshal’s Roll дoлжно все-таки – по аналогии с другими "ошибочными" рисунками из этого собрания – рассматривать как золотой. Подобное допущение сближает (по содержанию) этот герб с первым из двух армянских щитов каталога L’Armorial Wijnbergen и сводит различие между ними к позе льва. Но при этом следует помнить, что в ту эпоху, на заре европейской геральдики, этот признак очень часто не имел характер отличительного. Одни и те же гербовые львы одних и тех же королей могли изображаться как восстающими, так и идущими, в различительных целях использовались другие характерные особенности геральдического животного и несущего его щита, в первую очередь окрас и цветовое сочетание. Принимая во внимание и это обстоятельство, мы действительно приходим к выводу об идентичности двух сравниваемых армянских щитов из связанных друг с другом английского (Lord Marshal’s Roll) и французского (L’Armorial Wijnbergen) реестров.

Датировка Lord Marshal’s Roll вызывает некоторые споры: одни ученые (Wagner) относят его "аж” к 1310 г., другие (Brault) считают, что он был составлен раньше – приблизительно в 1295 г. Словом, его можно отнести к периодам правления сыновей Левона III Армянского и последнему десятилетию царствования Эдуарда I Английского (1272-1307). А первым гербовым сборником его периода считается знаменитый каталог Walford’s Roll, датируемый 1275 г. Мы уже не в первый раз называем имя английского короля, чье правление, отмеченное составлением большого количества гербовников, ознаменовало "золотой век” геральдики. И настало время рассказать о нем и его месте в истории (в том числе в какой-то мере и армянской) чуть подробнее.

Старший сын Генриха III (1216-1272) Эдуард родился в 1239 г. В возрасте 15 лет его женили на Элеоноре, сестре короля Кастилии Альфонса X, который и произвел жениха в рыцари. Молодость наследного принца пришлась на годы гражданской войны. Первоначально Эдуард выступил на стороне противников отца, но впоследствии перешел на сторону родителя и активно боролся против добивающейся значительного ограничения королевской власти "баронской партии”, возглавляемой деятельным Симоном де Монфором – тем самым, чей кузен породнился с Рубенянами, женившись на дочери Рубена-Раймонда, внучатого племянника Левона II Великого. В ходе этого противоборства принц даже попадал в плен, как и его отец, но затем бежал и продолжил войну против мятежных баронов, успешно (для короны) завершившуюся спустя некоторое время после гибели Симона де Монфора и его войска в битве при Ившеме (Evesham) в 1265 г. Вскоре после окончания гражданской войны Эдуард, откликнувшись на просьбу папского легата, решил принять участие в очередном крестовом походе наряду с королем Франции Людовиком IX Святым. Первоначально английский кронпринц со своими рыцарями, а также сопровождавшая его в походе супруга Элеонора, направились в Тунис, но, узнав там о кончине от чумы Людовика, изменили маршрут, с тем чтобы все-таки исполнить свой долг, и, перезимовав на Сицилии, в 1271 г. (после небольшой остановки на Кипре) прибыли на палестинский берег в Акру.

Сын английского короля сэр Эдвард прибыл в Акку (Սիր Օտաւարտ, որդի թագաւորին Ընկլիզաց եկն յԱքայ) – [Гетум II, Летопись; Հեքում Բ Տարեգրութիւն].

Иерусалимское королевство тогда находилось в чрезвычайно сложном положении, и хотя Эдуарду не удалось значительно улучшить дела на Латинском Востоке, все же именно его пребывание в Святой земле вынудило султана Бейбарса заключить с христианами мир сроком на 10 лет и 10 месяцев.

Во время довольно длительного пребывания в Акре – а Эдуард вернулся в Англию только в августе 1274 г., фактически уже королем, узнав в дороге о смерти своего отца – с наследником английского трона произошел инцидент, который мог закончиться для него весьма плачевно. Кронпринц стал очередной мишенью загадочных и злокозненных ассассинов, одно упоминание о которых пронизывало холодом страха всех, кто имел (на сотни и даже тысячи миль вокруг) какое-то отношение к власти. Жертвами ассассинов (чье имя на многих языках Европы стало нарицательным обозначением убийц), зомбированных исполнителей воли могущественного Старца Горы и его преемников, пали многие правители той эпохи – как христиане, так и мусульмане. В длинном списке убитых ими людей числятся такие заметные персоны христианской знати, как иерусалимский король Конрад Монферратский, граф Триполи Раймонд II (его убийство в 1152 г. является одним из первых громких преступлений ассассинов), старший сын и наследник антиохийского князя Боэмунда IV (1201-1216, 1219-1233) юный Раймонд, регент Армянского королевства (при малолетней Забел, дочери Левона II) Адам, парон Гастона (Баграса), представитель влиятельного рода сеньор Тира Филипп де Монфор, и др. В те века многие, подчас голословно, но иногда и небезосновательно, подозревали людей Старца Горы в исполнении убийств по заказу отдельных властителей, желающих избавиться от своих соперников. Например, в смерти Конрада Монферратского обвиняли (стараниями французского короля Филиппа II Августа) Ричарда Львиное Сердце, поддерживавшего в качестве иерусалимского короля свояка и противника Конрада Ги де Лузиньяна. Заказчиком убийства баварского герцога Людовика считали императора Священной Римской империи Фридриха II, имевшего приятельские отношения со многими правителями мусульманского Востока, а также, как подозревали, и с последователями Старца Горы. Из гибели регента Адама прямую выгоду извлек второй регент королевства гундстабль Константин, парон Бардзрберда, получивший возможность сосредоточить в своих руках почти всю полноту власти. Поэтому вполне закономерно, что некоторые средневековые авторы, поддаваясь, вероятно, амплитуде людской молвы, именно его предполагали главным виновником смерти Адама.