Данное эссе написала Галина Росси.
Наша большая благодарность ей.
Ги де Лузиньян - последний король Иерусалима (Часть I) Будет ли кто меня помнить
я никогда не узнаю,
да и найдется ли кто-то,
кто загрустит, вспоминая.
Хуан Рамон Хименес
В давние времена правителем Пуату был богатый и щедрый граф Эммерик. Однажды, возвращаясь с охоты он встретил рыцаря де ла Форэт, потерявшего все свое состояние, и великодушно позволил ему жить на своей земле, и даже усыновил его старшего сына - Раймонда. Спустя некоторое время Раймонд и Эммерик стали добрыми друзьями, и любимым их времяпрепровождением была охота в лесу Коломбье. Но однажды охота закончилась трагически. Дикий кабан напал на Эммерика, пытаясь спасти своего друга Раймонд выхватил меч и убил кабана. По несчастной случайности граф Эммерик тоже погиб.
Древние крепостные стены Лузиньяна
Вне себя от горя Раймонд блуждал по лесу весь день, не зная, куда направиться, и как объяснить случившееся семье Эммерика. Ночью он попал к источнику, бившему у подножия высокой скалы. Источник этот люди называли «Фонтаном жажды» или «Фонтаном фей», потому что возле него обитали феи со своей королевой Мелузиной, и множество чудесных вещей происходило там. В то время, когда Раймонд подошел к фонтану, три девушки в белых одеждах играли там в свете луны. Среди них была Мелузина. Ее красота и изысканные манеры сразу покорили сердце графа. Мелузина предложила Раймонду напиться и, распросив о причине его печали, утешила его и дала совет, как объяснить сыновьям Эмерика его смерть. Раймонд, безоглядно влюбленный, зачарованно слушал слова Мелузины, и чувствуя, что не сможет отныне расстаться с ней даже ненадолго, немедленно предложил ей свою руку и сердце. Мелузина согласилась, попросив, однако, его принести странную клятву никогда не навещать ее в субботу, при этом пояснив лишь, что нарушение этой клятвы навсегда разлучит их, погубит их любовь и обречет на несчастную жизнь в одиночестве. Раймонд поклялся, они вместе вернулись в замок и поженились. Недалеко от «Фонтана жажды», где они впервые встретились, в древности было святилище Афродиты, и Мелузина построила там свой любимый замок Лузиния. В окрестных землях она посторила также замки и крепости Ла Рошель, Клотри Мальер, Мерсент, де Валвент, де Мервент, башню де Сант- Миксент и другие, сделавшие семью Лузиньян одной из самых могущественных в этих краях. Все эти замки были построены едва ли не за одну ночь таинственными работниками, исчезнувшими без следа, как только работа была завершена.
Шли годы, и счастье их брака омрачало лишь то, что дети, родившиеся у них, имели внешность и нрав, приводивший в ужас окружающих. Их первенец Уриэн имел, подобно троллю, длинные уши и один глаз его был красным, а другой - зеленым; у Джедса было пунцовое лицо; у Джайта один глаз располагался выше другого; лицо Энтони имело наполовину человеческие наполовину львиные черты; у Фромонта на носу были пятна, покрытые шерстью. А один из младших сыновей - Джеффри получил прозвища "Ужасный" ("The Horrible") благодаря своему яростному нраву, и "Ле Гранд Дент" ("Le Grand Dente"), потому что вместо зуба у него торчал кабаний клык.
Но удивительней всего, что красота Мелузины была неподвластна времени, и она оставалась такой же юной и прекрасной, как и в ночь своей встречи с Раймондом.
Мелузина и граф Раймонд
(книжная миниатюра, хранится в
Германском национальном музее)
После многих лет счастливой жизни однажды, в субботний вечер, за обедом, родной отец и братья Раймонда стали, как обычно, поддразнивать его по поводу таинственного поведения его жены. И на этот раз любопытство, подозрительность и ревность графа оказались сильнее его деликатности и верности данной когда-то клятве. Раймонд поднялся в покои жены и, тихо приоткрыв дверь увидел, как изящные ноги Мелузины превратились в змеиный хвост небесно-голубого цвета. Но не ужас охватил его, когда он увидел это, а бесконечная мука, от понимания того, что теперь, нарушив свою клятву, он может потерять любимую жену навсегда. Раймонд никому ничего не сказал, втайне надеясь, что все останется по -прежнему. Но вскоре случилось страшное происшествие. Джеффри "Ле Гранд Дент" поссорился с Фромонтом и тот укрылся в близлежащем монастыре Маллиер. В ярости Джеффри сжег монастырь. Его брат, а вместе с ним и сотня монахов погибли в огне.
Раймонд не мог вынести это страшное братоубийство, совершенное Джеффри, и когда Мелузина вошла к нему, чтобы утешить, он не нашел ничего лучшего, как обвинить ее в последствиях злого рока, довлевшего над их детьми. И с ненавистью он крикнул ей: "Прочь с глаз моих окаянная змея и отвратительная гадина! Ты, осквернительница моего рода!" Выкрикнув эти слова Раймонд немедленно пожалел об этом, умоляя Мелузину о прощении. Но было слишком поздно. Нарушенная им клятва стала причиной необратимых последствий неумолимого рока. Мелузина, превратилась в призрак, видом похожий на драконессу, и улетела навсегда. Последние ее слова Раймонду были о том, что она всегда будет рядом с потомками их рода. И с тех пор Мелузина скитается призраком по лицу земли, навещая Лузинию и другие замки, где живут короли и вельможи ее рода, плача и стеная всякий раз, когда что нибудь трагическое должно случиться с кем-нибудь из них, а она, зная об этом, никак не может помочь им. И плач Мелузины стал знамением смерти в роду Лузиньянов.
Так повествует древнейшее предание о том, как начался старинный франкский род Лузиньянов.
Герб рода Лузиньянов
В конце IX века лордом замка Лузиньян был Хью I де Лузиньян (Hugues I, Lord de Lusignan). О нем известно лишь то, что родился он в 877 году и имел одного сына - Хью II (Hugues II, Lord de Lusignan), родившегося в 907 году.
Хью II де Лузиньян имел двух жен - Арсендис (Arsendis) и Агнес де Разес (Agnes de Razès).
От первого брака с Арсендис в 937 году родился продолжатель рода Лузиньянов - Хью III (Hugues III de Lusignan).
От второго брака с Агнес, дочерью Сигиберта VII де Разес (Sigebert VII de Razès, год рождения неизвестен, год смерти - 982) у Хью II де Лузиньяна родился сын Джоселин де Лузиньян (Joscelin de Lusignan, 965-1015 ), имевший также титул сеньор де Куртене (Seigneur de Courtenay). Родословная Агнес - материДжоселина де Лузиньяна - уходит по отцу корнями в глубокую древность мифа о святой крови короля Меровея. Соответственно, все потомки Джоселина де Лузиньяна стали живой частью этого мифа, и на их генеалогии следует остановиться особо. Сын Джоселина от брака с Герсиндой (Gersinde, год рождения -1001, год смерти неизвестен) - Фукальд де ла Рош (Foucald de la Roche, родился в 995 - "roche" означает скала) имел дочь Гербергу де Рошефукальд (Gerberge de la Rouchefoucauld, 1027-1093). Около1050 года Герберга вышла замуж за Хью Шательро (Hugh de Chatellerault,1010-1070). И в седьмом поколении Джоселин де Лузиньян стал, таким образом дедушкой Элеоноры Аквитанской (Eleanor of Aquitaine), матери короля Англии Ричарда I Плантагенета (Richard I Рlantagenеt). Эта ветвь, вплоть до Элеоноры Аквитанской, путем браков породнилась с такими семьями как де Тауэрс (de Thouars), де л’Аил Бюшард (de l' Isle Bouchard), де Тулуз (de Toulouse), де Пуату (de Poitou).
Возвращаясь, же к продолжателям прямой ветви Лузиньянов, можно сказать, что имя Хью становится у них родовым, и этим именем называют всех первенцев мужского пола вплоть до XII века, что говорит о явном наличии особой семейной традиции. Кроме того, каждый новый глава семейства - Хью де Лузиньян - имел и свое собственное родовое прозвище, дающее возможность составить представление о характере и, возможно, некоторых чертах внешности потомков этого древнейшего рода. Так,
Hugues I Le Veneur "ле Венур" - охотник
Hugues II Le Cher "ле Шер" - очаровательный, благородный, изысканный или Le Bien-Aimе "ле Бьен-Эйм" любимый
Hugues III Le Blanc "ле Блэнк" - белый, возможно бледный
Hugues IV Le Brun "ле Бран" - темный (так обычно говорят о темноглазых и темноволосых)
Hugues V Le Dеbonnaire "ле Дебонер" - галантный, или Le Pieux "ле Пьюс" - благочестивый
Hugues VI Le Diable "ле Дайбл" - дьявол
Hugues VII Le Brun "ле Бран" - темный
Hugues VIII Le Brun "ле Бран" или Le Vieux "ле Вью" - старый, древний.
Карта местности, где расположены Пуату и Лузиньян (Франция)
Основная ветвь рода Лузиньянов продолжала обитать в своем старинном поместье - Лузиньян. Сегодня это небольшой, утопающий в зелени аграрный городок на юге Франции, входящий в состав провинции Пуату, со "столицей" Пуатье. Но во времена Лузиньянов это была самостоятельная феодальная вотчина, владельцы которой через браки с другими не менее знатными фамилиями, создавали в Пуату свой сильный династический клан. Во время жизни первых пяти Хью, их клан прочно породнился с не только с уже известными де Тауэрс (de Thouars), но также и с де Ла Марш (de La Marche), де Лезе (de Lezay), де Рэнкон (de Rancon).
Ги де Лузиньян - последний король Иерусалима (Часть II)
Первый крестовый поход (1096-1099), увенчавшийся захватом Иерусалима Годфруа Булонским (Godefroi de Bouillon, время правления 1099-1100) был, без сомнения, одним из важнейших событий в истории христианской цивилизации, и Хью VI де Лузиньян, по прозвищу "Дьявол" (Hugues VI "le Diable", Lord de Lusignan, 1043-1102/03) был одним из тех, кто стоял у истоков создания Иерусалимского королевства. Основатель королевства - Годфруа Булонский, по известным ему одному причинам, уклонился от чести стать королем вновь созданного королевства, и до конца дней своих довольствовался почетным титулом "Защитник Гроба Господня". В 1100 году Годфруа умер, и ему наследовал его родной брат Балдуин I (Baldwin I of Boulogne, годы правления 1110-1118), который и стал формально первым королем Иерусалимского королевства. Через восемь лет ему наследовал Балдуин II (Baldwin II de Bourg, годы правления 1118-1131), выдавший свою старшую дочь Мелисенту (Melisende de Rethel, 1105-1161) в 1129 году за графа Анжуйского Фулька V (Fulk V "The Young", d'Anjou, годы правления 1131-1143), сменившего на троне Балдуина II в 1131 году.
Иерусалим (Пьер Авелин, гравюра, Париж, 1700г.)
Интересно отметить, что графы Анжуйские возводили свой род к одному из потомков уже известной нам колдуньи Мелузины, родоначальнице рода Лузиньянов, и любили (как, например, правнуки Фулька V - Ричард "Львиное Сердце" и его братья) бравировать своим сверхъестественным происхождением. Одним из их любимых высказываний было: "Не лишайте нас нашего наследия, мы ничего не можем поделать с тем, что мы действуем как дьяволы" ("Do not deprive us of our heritage; we cannot help acting like devils."), объясняя это своим происхождением от Мелузины, которую в то время все считали порождением Сатаны. Это мнение было столь общепризнанным, что однажды, в порыве гнева, св. Бернард Клервосский (Bernard de Clairvaux,1090-1153) даже воскликнул в адрес графов Анжуйских: "От дьявола они пришли и к дьяволу они возвратятся" ("From the Devil they came and to the Devil they will return").
Сын соратника Годфруа Булонского - Хью VI "ле Дайбла" - Хью VII "ле Бран" (Hugues VII "le Brun", Lord de Lusignan, 1065-1151) продолжил славную традицию, начатую его отцом. Его имя упоминается среди имен других баронов и рыцарей, направлявшихся в Святую землю под предводительством Луи VII (Louis VII, King of France) и его жены Элеоноры Аквитанской (Eleanor of Aquitaine,1121-1204) во время Второго крестового похода (1147-1149). Королем Иерусалима в это время был сын короля Фулька V - Балдуин III Анжуйский (Baldwin III d'Anjou, годы правления 1143-1163).
В 1163 году, когда после сметри Балдуина III ему наследовал его брат Амори I Анжуйский (Amauri I d'Anjou, годы правления 1162-1174) в Иерусалим прибыл сын Хью VII "ле Брана" - Хью VIII де Лузиньян, "Ле Вью" (Hugues VIII "le Vieux", Lord de Lusignan, 1106-1165). В 1164 году он участвовал в битве при Хариме, был захвачен мусульманами, и некоторое время был заключен в темнице города Алеппо. Король Амори I по каким-то причинам не только выкупил лорда де Лузиньяна у мусульман, но и дал ему исключительно высокий пост, сделав сенешалем Королевства. В этой должности Хью VIII "Ле Вью" оставался при дворе Иерусалимского короля до скорого конца своих дней (умер в 1165 году).
Родился Хью VIII "Ле Вью" лорд де Лузиньян в1106 (или, возможно, в 1110) году в фамильном замке Лузиньянов в Пуату (Франция). В возрасте 34-х лет Хью женился на Бургогне (или Бургонди) де Рэнкон (Bourgogne de Rancon), дочери Жоффруа де Рэнкон (Geoffroy de Rancon) и Фалсифи де Монконтур (Falsifie, Dame de Moncontour) и имел семерых сыновей:
Хью де Лузиньян (Hugues de Lusignan),
Амори де Лузиньян (Amaury de Lusignan),
Жоффруа де Лузиньян (Geoffroi de Lusignan),
Рауль де Лузиньян (Raoul de Lusignan),
Гиде Лузиньян (Guу de Lusignan),
Пьер де Лузиньян (Pierre de Lusignan),
Гийом де Лузиньян (Guillaume de Lusignan).
Одному из них - Ги де Лузиньяну суждена была роль трагической, и в то же время эпической фигуры раннего средневековья, стоявшей в самом центре событий, сокрушивших Иерусалимское королевство франков, и основавшей на Кипре новую королевскую династию, породнится с которой считали честью многие королевские дома средневековой Европы.
В 1174 году король Амори умер, и на престол взошел его 13-летний сын Балдуин IV Анжуйский (Baldwin IV d’Anjou, годы правления 1174-1185). Вскоре после этого один из старших сыновей Хью VIII Лузиньяна - Амори де Лузиньян (Amaury de Lusignan), следуя уже сложившейся семейной традиции, прибыл в Иерусалимское королевство, и получил один из самых сложных и деликатных придворных постов - пост коннетабля. Особенность этой должности была в том, что в ведении коннетабля помимо дворцового протокола, регламентов, снабжения и обеспечения королевского двора припасами (а также множества иных функций), были все вопросы, связанные с личной безопасностью королевской семьи. Таким образом, коннетаблем мог быть человек, обладавший не только выдающимися талантами администратора, но прежде всего пользовавшийся безусловным доверием лично у короля. Кроме того, коннетабль должен был обладать исключительным политическим тактом, чтобы находясь в эпицентре бесконечных дворцовых интриг, уметь избегать какой-либо вовлеченности в них. Сам факт того, что прибывший из Пуату Амори де Лузиньян немедленно получил эту должность красноречиво свидетельствует о репутации Лузиньянов у Иерусалимских королей.
Спустя некоторое время ко двору прибыли и другие братья Лузиньяны - Жоффруа и Ги, несколько позднее и Рауль.
Покойный король Амори I имел троих детей. От первого брака с Агнес Куртене (Agnes of Courtenay) - Сибиллу (Sibylla d’Anjou) и ныне правящего короля Балдуина IV (Baldwin IV d’Anjou), и от второго брака с внучатой племянницей императора Византии Мануила I Комнина (Manuel I Comnenus, годы правления 1143-1180) Марией Комниной (Maria Comnena) - Изабеллу (Isabelle d’Anjou).
Судьба Сибиллы с самого начала складывалась не очень счастливо. Ее отец умер в 1174 году, когда Сибилле было всего 14 лет. Новым королем стал ее младший брат, тринадцатилетний мальчик - Балдуин IV, у которого проявилась тяжелая и неизлечимая болезнь – проказа. Никто не мог сказать, сколько лет проживет юный король, и будущая личная жизнь Сибиллы оказалась в фокусе всеобщих ожиданий относительно будущего наследника Иерусалимского престола. В конце 1175 или в начале 1176, окончательно осознав, что он не сможет иметь наследников, Балдуин IV решил позаботиться о продолжении династии. Ко двору, для заключения брака с 16-летней Сибиллой, был приглашен Уильям (Гилиельм)VI де Монферра, по прозвищу "Лонгсворд"- "Длинный меч" (William (Guglielmo) de Montferrat, Longsword, 1150-1177) сын Уильяма (Гилиельма)V де Монферра (William (Guglielmo) de Montferrat) и Юдифь де Бабенберг (Judith de Babenberg).
Уильям прибыл в Святую землю в октябре 1176 года, и, женившись на Сибилле, получил в приданное Яффу и Аскалон. Но брак этот длился всего семь месяцев. В июне 1177 года Уильям умер от малярии, а спустя несколько месяцев после его смерти Сибилла родила сына.
В скором времени начались переговоры о новом браке Сибиллы с Балдуином Рамлским (Baldwin of Ramla). Дело потихоньку продвигалось к завершению, но тут Амори де Лузиньян представил Сибилле своего брата Ги, и пылкое сердце юной вдовы было бесповоротно пленено красотой и обаянием сеньора из Лузинии. Объяснение столь сильному чувству Сибиллы надо искать вероятно в том, что Ги унаследовал лучшие черты тех своих предков, чьими родовыми прозвищами стали Le Cher и Le Dеbonnaire - "очаровательный, благородный, изысканный, галантный".
Ги де Лузиньян - последний король Иерусалима (Часть III)
Ги де Лузиньян, с не совсем понятной для окружающих быстротой и легкостью получил согласие короля на свой брак с Сибиллой. Вообще благорасположение Балдуина IV к Ги было таким, что давало все основания предполагать в нем будущего правителя Королевства и даже наследника престола, к чему большая часть баронов отнеслась с крайним неодобрением. Особенно возмутился граф Триполийский Раймонд (Raymond III of Tripoli). Он был двоюродным братом покойного короля Амори I и, соответственно, приходился двоюродным дядей королю Балдуину IV и его сестре Сибилле. Тонкий политик и знаменитый воин - Раймонд своим поведение давал окружающим все основания усматривать в себе ближайшего наследника Иерусалимского престола. Услышав о планируемом бракосочетании он настолько потерял самообладание, что даже выступил в поход на Иерусалим во главе вооруженного отряда, совместно со своим другом Богемундом Антиохийским (Bohemond III of Antioch), чтобы силой помешать такому развитию событий. Король Балдуин IV, встревожился, узнав об этом и, желая избежать возможной гражданской войны, приказал, дабы брак был заключен немедленно, несмотря даже на то, что еще продолжался Великий Пост, и по церковному уставу венчания в этот период не совершаются. Так, незадолго до Пасхи 1180 года, Ги де Лузиньян и Сибилла Анжуйская обвенчались.
Раймонд, узнав об этом, оставил свой замысел, потеряв при этом большую часть своих привилегий: король, убежденный своей матерью Агнес Куртене, в том что истинной целью выступления графа был дворцовый переворот и захват трона, издал указ, запрещавший Раймонду Триполийскому, бывшему до этого вторым по значимости лицом после короля, появляться в пределах Королевства.
Эти события стали началом раздора в среде иерусалимской знати, погубившей, в конце концов Королевство. Образовалось две враждующих партии. Одна, состоявшая из большей части местной знати, видела своим предводителем Раймонда Триполийского. Другая имела в своих рядах по преимуществу франков, прибывших в Иерусалим с Ги де Лузиньяном и опиралась на поддержку Агнес Куртене и легендарного принца Антиохийского Рено де Шатилон (Renaud de Chatillon). Королю в этой ситуации с трудом удавалось поддерживать status quo в среде своих вассалов. Здоровье его стало заметно ухудшаться, и в 1183 году, несмотря на оппозицию партии местных баронов, он назначил Ги де Лузиньяна бальи Иерусалимского королевства (должность, совмещавшая в себе функции, присущие в современной государственной системе премьер-министру и верховному главнокомандующему). Назначение проходило в присутствии всех баронов, которые обязаны были принести соответствующую присягу Ги де Лузиньяну, как номинальному правителю Королевства - что и было сделано, хотя многие из лордов даже не пытались скрыть свое недовольство.
Юный Балдуин IV для себя оставил только королевское достоинство, город Иерусалим и годовой доход в 1000 золотых монет. Ги де Лузиньян, в свою очередь, принес королю официальную присягу, частью которой было обязательство не искать короны пока король жив, и не отчуждать какой-либо из королевских замков, а также городскую или публичную собственность.
Прошло три года. За это время калиф Египта Саладин (Salah al-Din) медленно, но верно брал Иерусалимское государство в кольцо, а его легкие отряды конницы все время беспокоили Королевство своими грабительскими набегами.
Уже несколько десятилетий военная политика Иерусалимского королевства по отношению к мусульманам была более оборонительной, нежели агрессивной. Мусульмане создавали военную ситуацию, а Иерусалимскому королю приходилось на эту ситуацию реагировать. Поражения христиан чередовались с их победами, но общее настроение постоянной обороны и соглашательства оставалась неизменным.
К осени 1183 года мусульманская угроза возросла настолько, что Балдуину IV пришлось спешно предпринимать исключительные меры по реорганизации и мобилизации военных сил Королевства. Возле Сеффурийских (Saffuriyah) источников франки собрали войска имевшие в своих рядах 1300 рыцарей и 15 тысяч пехоты, а затем двинулись на армию Саладина. Войсками командовал бальи Королевства - Ги де Лузиньян.
Саладин, египетский султан
(книжная миниатюра)
Атака, впрочем, не последовала ни со стороны крестоносцев, ни со стороны мусульман. Две армии стояли напротив друг друга, но ни одна из них так и не напала. Кончилось дело тем, что Саладин развернул свои войска и двинулся в Дамаск (Damascus), прибыв туда к 13 октября. Многие в то время считали, что крестоносцы упустили замечательную возможность нанести поражение мусульманам. Но открытое столкновение с Саладином, даже в случае победы христианской армии повело бы к катастрофической потере военных сил Королевства, тогда как Саладин, будучи даже побежденным, имел в своем распоряжении достаточно ресурсов, и, мобилизовав вскорости новую армию, напал бы на обескровленное латинское государство. Если принять во внимание необходимость дождаться подкрепления из Европы, то возможность избежать битвы была наиболее мудрым решением в такой ситуации и привела к наиболее полному успеху, который был возможен в данном случае. Ги де Лузиньяну удалось избежать кровопролития и сохранить всю армию Королевства в целости, и в то же время заставить Саладина отступить, уйти с бесчестием, а затем и заключить выгодный для франков мир. А это было, на тот момент, наилучшим исходом для Королевства. Однако бароны, оппозиционно настроенные к Ги, возгревали слухи о том, что лишь его несостоятельность как бальи не дала возможности одержать славную победу над Саладином. Яд речей растекался по дворцу, и король вскоре также присоединился к этому мнению баронов. Бальяж Ги де Лузиньяна оказался под вопросом. Через несколько недель между королем Балдуином IV и бальи Ги де Лузиньяном произошла серьезная размолвка, истинная причина которой вероятно состояла в принципиальном разногласии относительно генеральной политической линии Королевства. Король разделял точку зрения Раймонда Триполийского и других баронов, полагая, что по отношению к мусульманам политика должна быть соглашательской и чисто оборонительной. А вот если мусульмане вторгнутся на территорию Королевства, то тогда следует принять бой.
Латинские государства во время правления Балдуина IV (карта)
Ги де Лузиньян и его приверженцы настаивали на том, что пора перестать пассивно реагировать на действия мусульман, и принимать навязанные ими сражения в невыгодных для себя условиях, а взять стратегическую ситуацию под свой контроль и, дождавшись помощи с Запада, самим напасть на мусульман, и нанести им смертельный удар в самый неблагоприятный для тех момент. Возможно это расхождение во взглядах и послужило окончательной причиной смещения Ги с должности бальи, несмотря на все личные предыдущие симпатии Балдуина. Король искренне считал, что так будет лучше для Королевства. Окружающие, разумеется, расценили опалу ненавистного пришельца как справедливое возмездие за его якобы неспособность управлять государством.
Тем не менее, несмотря на соглашательскую политику, в Европу королем Балдуином IV были посланы эмиссары– патриарх Ираклий (Heraclius), Грандмастер тамплиеров Арно де Ла Тур Руж (Arnauld de la Tour-Rouge) и Грандмастер госпитальеров Роже де Мулен (Roger de Moulins) - искать помощи Святой земле. Ги де Лузиньян - последний король Иерусалима (Часть IV)
Год 1183 подходил к концу, год 1184 начинался. Балдуин IV объявил своим наследником маленького сына Сибиллы. Бальяж был передан Раймонду, графу Триполийскому, и все бароны латинских государств Востока принесли соответствующие присяги пятилетнему наследнику Балдуину V, и новому бальи Королевства - графу Триполийскому. Назначение было встречено местным общественным мнением с одобрением и страсти несколько поутихли. Для оплаты расходов на должности бальи Раймонду был передан город Бейрут (Beyrut) и все доходы от него, а охрана юного наследника была доверена Балдуином IV графу Эдессы Джоселину Куртене (Joscelin of Courtenay), двоюродному дедушке малыша-наследника, человеку, которого никак нельзя было заподозрить в симпатиях к графу Раймонду. Намерение умирающего короля было очевидным: создать ситуацию, в которой малолетний наследник заведомо не сможет оказаться заложником в руках ни одной из враждующих партий.
Через некоторое время из Европы вернулись патриарх Ираклий и Грандмастер Госпитальеров Роже де Мулен, с деньгами, пожертвованными королем Англии Генри II Плантагенетом (Henry II Plantagenet) своему близкому родственнику – королю Иерусалима Балдуину IV. Напомним, что Генри II Плантагенет был родным внуком короля Иерусалима Фулька V Анжуйского от его первого брака с Эремборджей Майнской (Erembourg of Maine), равно как и Балдуин IV был таким же родным внуком Фулька V Анжуйского от его второго брака с Мелисентой де Ресэл (Melisende de Rethel).
Но военной поддержки никто из западных государей по существу не обещал. Иерусалимское королевство погрузилось в самообман пассивного ожидания. Так прошло два года.
В марте1185 года в возрасте 24-х лет, измученный болезнью Балдуин IV умер. А на следующий год, летом 1186, у подножия Голгофы погребли и маленького Иерусалимского короля Балдуина V - сына Сибиллы, едва достигшего девяти лет. Церемонией погребения заведовали тамплиеры. Граф Триполийский отсутствовал на этих печальных похоронах, нарушив не только придворный этикет, но и не проявив чисто человеческого сострадания к несчастной Сибилле. Такими своими действиями он вызвал у экс-телохранителя Джоселина довольно серьезные подозрения. К тому же, именно в это время, по странному совпадению, поползли слухи о некоем документе, якобы подписанном королем Балдуином IV, и гласящим, что бальяж Раймонда Триполийского должен продолжаться десять лет, то есть до тех пор, пока наследник Балдуин V не достигнет совершеннолетия. Если же Балдуин V умрет раньше, то выбор между оставшимися наследницами Сибиллой и Изабеллой должен был сделать специальный комитет, в составе Папы Римского, императора Священной Римской империи и королей Франции и Англии. А до тех пор, пока выбор не сделан, прокуратором (бальи) королевства должен был оставаться Раймонд Триполийский. Одной из многих странностей, присущих этому таинственному документу было то, что в состав комитета не был включен Патриарх Иерусалимский, короновавший всех Иерусалимских королей.
Сразу после похорон граф Эдесский - телохранитель покойного наследника, перешел к действиям, взяв под свой контроль Акру и Бейрут, пожалованный в свое время Раймонду.
Если бы в ту эпоху существовала теория наследственного права, то согласно этой теории престол должна была бы занять Сибилла. Однако в реальной жизни на порядок престолонаследия в Иерусалимском королевстве к этому времени существовало две точки зрения.
Одна из них, присущая всему клану прямых потомков франкских королей и для них самоочевидная, состояла в том, что престолы - это их достояние по праву рождения. Разумеется, желательно было по возможности избежать конфликтных ситуаций в этом вопросе. И если у почившего короля осталась дочь, то, занимая престол, из общеполитических соображений лучше всего было взять ее в жены, хотя родовые права соискателя, как таковые, никоим образом от такого брака не зависели.
Иная точка зрения, уже долгое время бытовавшая в Византии и состоявшая в том, что престол – это достояние выдвиженца, заручившегося поддержкой общественного мнения местной знати и войска, к этому времени прочно утвердилась в умах иерусалимских баронов. Согласно этому мнению любой выдвиженец толпы, например, женившийся на дочери короля, тем самым автоматически становился полноправным санкционированным королем, вне зависимости от знатности происхождения, заслуг, династических традиций и тому подобное.
Ко времени появления при Иерусалимском дворе Ги де Лузиньяна многие латинские князья давно породнились с грекоязычными византийцами, и их потомки - смесь византийцев и франков, родившиеся на Востоке и имевшие свои, устоявшиеся за долгое время традиции, составили особый вид местной аристократии, считавшей себя хозяевами страны и смотревшей на престол как на достояние исключительно выдвиженцев из их сословия. Таких людей в Королевстве называли "полеины" ("polein"). Этимология этого слова восходит к древнегреческому "poli-еnos", в переводе имеющем значение "прославленный". "Полеинская" знать, несколько поколений назад пустившая корни в Иерусалимском государстве, и занявшая ключевые места в бюрократии и элите Королевства, не желала видеть на престоле Ги де Лузиньяна, который считался нежелательным пришельцем, к тому же привезшим с собой в Иерусалим большое количество своих домочадцев из клана Пуату (Poitou), которыми Ги во время своего бальяжа заменил местных "полеинов" на ключевых бюрократических постах.
Хотя брак с Сибиллой, заключенный шесть лет назад, и делал Ги де Лузиньяна возможным претендентом на престол в глазах местных "полеинов", тем не менее нет никаких свидетельств того, что сам Ги рассматривал свой брак как далеко идущую политическую комбинацию. Более того, из всех известных нам обстоятельств его жизни в Иерусалиме складывается очевидное впечатление, что он не обращал никакого внимания ни на общественное мнение местной знати, ни на какие-либо другие факторы, кроме "права крови" - его принадлежности определенному родовому клану. Таким образом, строго в духе родовых традиций, Ги де Лузиньян был искренне предан королю Балдуину IV, и его наследнику Балдуину V при их жизни, но без тени сомнений и колебаний занял Иерусалимский престол после их смерти по «праву крови». Выше мы уже рассматривали генеалогические корни семьи Лузиньянов. Можно добавить к этому еще и тот факт, что Ги де Лузиньян являлся в 14-м поколении прямым потомком создателя единой европейской империи IX века Карла Великого (Charlemagne Empereur, годы правления 768-814).
После похорон Раймонд Триполийский, узнав о том, что Джоселин изъял из под его управления Акру и Бейрут, собрал вместе с Балианом д’Ибелином в Наблусе (Naplous), ассамблею своих сторонников-баронов, для обсуждения сложившейся ситуации. Третьим главным лицом был Балдуин Рамлский (тот самый, который в свое время домогался руки Сибиллы). Выбор Наблуса для заседания ассамблеи был не случаен. Именно сейчас, когда королевство оказалось без короля, на сцену привычных политических интриг выступила третья сила, во главе которой стояла Мария Комнина - жена Балиана д’Ибелина и вдова короля Амори I, желающая возвести на трон свою дочь Изабеллу (младшую кровную сестру Сибиллы и почившего короля Балдуина IV). Расчет был на то, что став королевой, 14-летняя Изабелла, склонит на свою сторону симпатии местной знати, что соответственно даст возможность короноваться и ее супругу. В то время им был Онфруа Торонский (Humphrey IV of Toron). Однако достаточными силами эта партия не располагала и, соответственно, Балиан д’Ибелин сделался деятельным участником в упорной борьбе графа Триполийского за Иерусалимский престол, преследуя, при этом, свои цели. Раймонд Триполийский, в свою очередь вероятно полагал, что в сложившейся ситуации вариант возведения на престол Изабеллы может быть для него альтернативным исходом, в случае, если его собственные притязания успехом не увенчаются. В этом варианте он не становился королем, но все же оставался бальи - фактическим правителем Королевства.
Однако в данный момент для Раймонда Триполийского главной задачей было выиграть время: Сибилла и Ги еще не были коронованы, военные силы в распоряжении Раймонда и его баронов, равно как и силы, находящиеся в распоряжении Ги и тамплиеров были весьма значительны, и в любой момент дело могло закончиться открытым столкновением, неизбежно вовлекшим бы Королевство в губительную гражданскую войну. И если бы даже Раймонд победил - это была бы Пиррова победа - в его распоряжении остались бы только обезлюдевшие руины, окруженные со всех сторон мусульманами, ждущими своего часа. Страсти были накалены до предела, и никто не мог предсказать, хватит ли у Ги де Лузиньяна выдержки, чтобы не атаковать Наблус немедленно. Тем более, что по несчастному стечению обстоятельств граф Раймонд дал своим противникам более чем достаточно поводов для самой неистовой ярости. Он даже имел неосторожность в день смерти Балдуина V всенародно обвинить Сибиллу в отравлении собственного сына, с тем, чтобы расчистить себе и своему мужу Ги де Лузиньяну путь к престолу. Трудно было придумать обвинение более нелепое и оскорбление более тяжкое. Причину такой безрассудной неосмотрительности надо полагать была в том, что смерть юного наследника не только внезапно и сокрушительно ломала все планы Раймонда Триполийского на долговременный бальяж, но и сделала его в глазах окружающих главным подозреваемым в этой смерти. В соответствии с нравами того времени, такие подозрения ничего хорошего Раймонду не сулили, и единственно возможной линией поведения для него становилось обвинить всех, кого только можно, в смерти наследника, удалиться немедленно подальше от зоны досягаемости Ги де Лузиньяна и его сторонников, запереться в городе кого-либо из своих наиболее сильных и преданных сторонников, и собрать как можно больше военной силы, дожидаясь, пока политический здравый смысл его противников возьмет верх над сиюминутным гневом, и можно будет вернуться к переговорам.
Едва собравшись в Наблусе, мятежные бароны получили письмо Грандмастера тамплиеров Жерара де Ридефора (Gerard de Ridefort), написанное им от имени Сибиллы, с приказом явиться на коронацию в условленное время, дабы принести омаж и присягу новым правителям Иерусалимского королевства. Ответ на это письмо бароны послали к патриарху Ираклию и Грандмастеру де Ридефору с двумя цистерианскими монахами, в виде просьбы во имя любви Господа и его святых Апостолов отказаться от коронации Сибиллы до тех пор, пока она остается женой Ги де Лузиньяна. Приверженцы графа настаивали на немедленном разводе Сибиллы, целью которого был новый брак, как предполагалось, в первую очередь, с графом Раймондом III Триполийским (приходившимся Сибилле двоюродным дядей), либо с кем-либо другим из знатных людей Иерусалимской земли, то есть человеком, по их мнению, более подходящим для защиты страны и управления государством. Послание этих цистерианских "благовестников" окончательно поколебало и без того непрочное спокойствие в умах остальных баронов Королевства, собравшихся в Иерусалиме в ожидании коронации. Ситуация вновь стала накаляться, так что в скором времени к Сибилле на аудиенцию прибыла депутация из числа собравшейся в Иерусалиме знати, с верноподданническим увещеванием, принять во внимание просьбу о разводе, присланную из Наблуса остальной частью баронов Королевства. Сибилла выслушала эти требования развода, и понимая, что положить конец бессмысленным препирательствам можно лишь проведя церемонию коронации как можно быстрее, ответила на них так: "...я желаю, чтобы вы заверили меня своими обещаниями и клятвами, что на кого бы из вас ни пал мой выбор, все изберут его своим главой и господином" (Цит. по: Roger of Hoveden: The Annals.). Бароны и знать согласились на это, дав клятву, а патриарх, наконец, почувствовав, что можно безопасно провести церемонию коронации, начал необходимые приготовления.
Иерусалим
А в это время Жерар де Ридефор, едва получив ответ наблусской асамблеи от посланников-цистерианцев, немедленно начал действовать с обычной для него твердой решительностью и предусмотрительной точностью. Он первым делом заменил все посты, охранявшие семь крепостных ворот Иерусалима тамплиерами, и издал приказ, по которому ни один человек не мог войти либо покинуть город без его личного разрешения, и кроме того ясно дал понять всем окружающим, что любые попытки выступлений в поддержку сторонников Раймонда Триполийского будут встречены им лично с крайним неодобрением. После чего желающих выступать не нашлось.
В Иерусалиме началась подготовка к проведению церемонии коронации.
Было известно, что корона Иерусалимского королевства хранилась в королевской казне, в специальном сундуке, под двумя замками, ключи от которых были переданы Грандмастеру тамплиеров и Грандмастеру госпитальеров. Каждый из этих рыцарских орденов обладал достаточной мощью и достаточно ревниво следил за политическими амбициями другого, чтобы кто-то из них мог распорядиться Иерусалимской короной по своему усмотрению. Но еще меньшего успеха в попытке овладеть короной приходилось ожидать любому претенденту, с чьими притязаниями совесть обоих Грандмастеров не была бы согласна. За такой предосторожностью в охране главного символа королевской власти можно было усмотреть только бесстрастную политическую предусмотрительность, так присущую покойному Балдуину IV. Однако, эти же, всем понятные меры покойного короля по предотвращению смуты в государстве, в свою очередь придавали определенный вес бурлившим слухам о тайном завещании короля, его последней воле и прочее, что и было, по-видимому, главной причиной всех смут вокруг вопроса престолонаследия. И если Грандмастер тамплиеров в ходе этих событий действовал в духе искренней убежденности и прямоты в интересах Сибиллы и Ги, то Грандмастер госпитальеров оставался на позиции выжидательного нейтралитета, не проявляя явно своих симпатий или антипатий.
Подготовка к коронации подходила к завершению, и наступил момент, когда королевские венцы должны были быть возложены на церковный алтарь.
Жерар де Ридефор вместе с патриархом Ираклием приехали в резиденцию Роже де Мулена за вторым ключом от ларца с королевскими коронами. Грандмастер госпитальеров вышел к ним в отнюдь не лучшем расположении духа оттого, что столь стремительная подготовка к коронации проходит в сущности без его участия и одобрения. И хотя Роже де Мулен не нашел в подготовке коронации Ги и Сибиллы ничего противоречащего своей совести и своим обязательствам перед памятью почившего короля, тем не манне он препирался с Жераром де Ридефором и патриархом Ираклием почти час. И дело закончилось тем, что бросив ключ посреди комнаты де Мулен ушел. Патриарх Ираклий поднял ключ, самолично прошел в сокровищницу, и взял там две короны. Одна из них была возложена на алтаре церкви Воскресения, а вторая - возле кресла, где должна была сидеть Сибилла.
20 июля 1186 года Сибилла Анжуйская и Ги де Лузиньян, во главе торжественной процессии, прошествовали в храм Воскресения Господня, и патриарх Ираклий с видом молитвенного благоговения открыл торжественное богослужение. И вот настал кульминационный момент. Патриарх, возложив корону Иерусалимского королевства на Сибиллу, обратился к ней со словами, в которых упомянул, что она лишь хрупкая и немощная женщина, неспособная справиться с тяжелым трудом управления государством, особенно в это время смут и раздоров, и призвал новую королеву избрать достойного лорда, который бы управлял Королевством в союзе с ней. И в то время, когда присутствующие на церемонии возносили к Богу молитвы о том, чтобы Он даровал им достойного короля, Сибилла, взяв положенный возле ее кресла королевский венец в руки, возложила его на голову своего мужа Ги, провозгласив: "Я выбираю тебя своим королем и своим господином, и господином земли Иерусалима; да не разъединят человеки тех, кого соединил вместе Господь" (Цит. по: Roger of Hoveden: The Annals.).
Тем самым необходимые формальности были исполнены, и в историю вошла новая королевская чета, завершившая славную череду суверенов Иерусалимского королевства.
Франки-путивинцы радостно кричали "Слава королю!", тамплиеры, окружавшие храм, торжественно салютовали приветствие новым монархам, а бородатые лица баронов "полеинов" усиленно изображали искреннее воодушевление. И, разумеется, не нашлось никого, кто отказался бы выполнить клятву верности, недавно данную королеве.
После окончания церемонии рыцари тамплиеры сопроводили новых короля и королеву Иерусалимских в их покои, где было устроено великолепное праздничное пиршество.
Споры вокруг королевской короны на данном этапе должны были бы быть исчерпаны.
Но, не желая смириться со случившимся фактом, бароны в Наблусе тут же приняли к действию запасной план, провозгласив своей королевой младшую сестру Сибиллы - Изабеллу, а королем ее мужа – Онфруа Торонского, и решили незамедлительно их короновать. При данной ситуации довольно сложно представить, какие шаги они собирались предпринимать дальше, но их затея расстроилась сама собой. Онфруа, как человек высокой чести, "рыцарь из рыцарей" по словам Гийома Тирского (Guilliam, Archbishop of Tyre), отказался от этой сделки, и ночью покинул Наблус вместе с Изабеллой, направившись в Иерусалим. Там они поверглись к ногам короля и королевы, заверив их в своей преданности. Такой поворот событий не сулил оставшимся баронам ничего хорошего. И многие из сторонников Раймонда тут же отправились в Иерусалим принести омаж новому королю. Балдуин Рамлский, впрочем, сделал попытку открыто воспротивиться, заявляя, что собирается покинуть страну, позабыв, сгоряча, что все свои привилегии и фьефы в Королевстве он и его наследники имеют только по милости короля. И король не замедлил напомнить лорду Рамлы, что в числе его подданных не смогут находиться дети сбежавшего вассала. Это означало, что семья и наследники Балдуина Рамлского потеряют все свои привилегии и владения в Иерусалимском королевстве. Размыслив, и одумавшись, Балдуин, наконец прибыл ко двору принести омаж.
Продолжение следует....
|
